Интервью (Вильнюс, 1923)

     Мы посетили писателя с целью побеседовать с ним и первым его вопросом, когда он поднялся из-за письменнаго стола было:
       — Интервью?
       — Как вы догадались?
       — По вашему виноватому виду. Это сразу заметно! У венгерских интервьюеров, например, когда они являлись ко мне, было такое лицо, будто они пришли делать операцию слепой кишки.
       — Разрешите приступить?
       — Всякое сопротивление безполезно. Приступайте.
       — Сколько вам лет?
       — Не знаю.
       — То есть, как не знаете?!!
       — Так и не знаю. Когда был совсем маленьким, не умел считать, а вырос — сбился.
       — Но ваши родители…?
       — О! они так молодились, что если бы я не сопротивлялся — мне сейчас было бы лет восемнадцать.
       — Где вы родились?
       — Гомер побил меня на четыре города.
       — ?!!?
       — О месте его рождения спорили 7 городов, а о моем рождении только три: Харьков, Севастополь и Одесса.
       — А на самом деле — место вашего рождения?
       — У меня найбольшия подозрения падают на Севастополь.
       — Где вы учились?
       — Нигде. Родители полагали, что у меня слабое зрение, и я с детским простодушием поддерживал это заблуждение.
       — Но вы что-нибудь кончили?
       — Да. На прошлой неделе.
       — Так поздно?!
       — Да, это было поздно: половина второго ночи. Я кончил небольшой роман.
       — Где вы жили в последнее время?
       — В Чехословакии. Я в восторге от этой страны! Ласковый, приветливый народ, чудесное отношением к русским. К сожалению, мы чехов не знали раньше, мало знаем и теперь. А они нас очень любят.
       — Что вы делали в Чехии?
       — Устроил 30 вечеров юмора и писал в чешских газетах. Теперь чешское издательство «Вилимек» выпускает полное собрание моих сочинений.
       — На каком языке вышли ваши книги?
       — На немецком, венгерском, итальянском, польском, болгарском, сербском, финском… вы не устали?
       — Немножко. Куда вы едете дальше?
       — Мне все равно. Раньше я был русским гражданином и для меня поездка из Петербурга в Третье Парголово была подвигом. А теперь я гражданин мира — и страны мелькают передо мной, как придорожные столбы. Земной шар сделался мал. За последние три года он высох и сжался, как старый лимон.
       — Где учились вы актерскому искусству?
       — У большевиков. Не будь их — мне и в голову бы не пришло так энергично вступить на подмостки.
       — Ваше отношение к большевикам?
       — Это дело вкуса. Некоторым и индийская чума нравится. В особенности, если она не у него, а у его соседа.
       — Я читал, что сам Ленин в «Правде» очень похвалил вашу книгу «Десять ножей в спину революции»?
       — Очень похвалил. Я, прочитав его статью, сразу же организовал «Общество защиты писателей от ласкового обращения».
       — Ваше отношение к русской литературе?
       — Я в литературе больше всего ценю сжатость, краткость. Будь то роман, повесть или интервью — все должно быть кратко.
       — Мы поняли намек и откланялись.
       
       Аркадий Аверченко (Интервью) // Виленское Утро. 1923. No 492, 20 февраля.