было более отеческое, чем галантное. На ухаживание за ними вездесущего Мотылька Меценат смотрел сквозь пальцы, сам же ограничивался благодушным подшучиванием над всеми этими Мусями и Лелями, подкармливая Мусю и Лелю ужинами при упадке их личных дел и снабжая малой толикой деньжат под деликатным предлогом, что «мне твоя красная шляпа, Муся, действует на нервы. Возьми себе эту бумажку и купи чтонибудь менее кровавое!»
И Муси жались к нему при всяких невзгодах, как попавшие под ливень пичуги к могучему гостеприимному дубу.
И сегодня — в этот воскресный день — Меценат тоже кайфовал не один, а обсаженный с двух сторон Мусей и Лелей. Сидели они в том самом кабинете кавказского погребка, где не так давно праздновался день рождения Принцессы, столь прекрасно воспетой Кузей в его импровизации о красоте лени.
Муся сидела справа от Мецената, Леля — слева.
Леля была брюнетка в серой шляпе, Муся — блондинка в черной эспри. Кроме этого, ничем они друг от друга не отличались. Муся как Леля, Леля как Муся. Одним словом, девушки как девушки.
-Понимаете, Меценат,- рассказывала, волнуясь, Леля.- Когда мы познакомились, он уверял меня, что учится студентом в Лесном институте, а оказался простым приказчиком на дровяном складе вовсе. Как это вам покажется?
-Отчаяние и ужас,- серьезно сказал Меценат, прихлебывая белое вино.- Я бы не пережил этого удара.
-Знаете, я поэтому с ним и разошлась.
-Надеюсь, он не перенес разлуки и покончил с собой?
-Какое! Я сама так думала, а он за Дусей от «О бон гу» стал бегать, да еще и смеется вовсе!
-Смеется?! Возмутительный цинизм. Я бы его на вашем месте забыл.
-Я уже и забыла.
-Ну и умница. Почирикайте мне еще чтонибудь.
-Хаха! Что ж вы нас, за птиц считаете, что ли?- кокетливо рассмеялась Муся.- Ужасно обидно, что вы нас даже, кажется, не считаете за интеллигентных вовсе. А я даже слушала курсы повивальных бабок!
-Святое призвание. Даю вам слово, если у меня родится ребенок, вы будете первая бабка, которая повьет его.
-Да я не кончила курсы. Все изза того Гришки, который был инструктором на скетинге. Изза него и курсы бросила, а потом долго плакала вовсе.
-Значит, ты, Муся, пожертвовала карьерой ради сердца… Такая жертва угодна Богу.
-Какой вы странный, Меценат. Говорите серьезно, а будто смеетесь вовсе.
-Смех сквозь невидимые миру слезы. Ну, чирикните еще чтонибудь.
Муся надула губки.
-Да что мы вам, люди или птицы?!
-Конечно, люди! За убийство каждой из вас убийца будет осужден на такой же срок, как и за убийство Льва Толстого. Значит, с точки зрения юриспруденции вы имеете такой же удельный вес, как и Лев Толстой.
-А у меня есть открытка Льва Толстого.
-Быть не может! Повезло старику.
-Меценат, а кто вам больше нравится — Муся или я?
Но этот рискованный вопрос остался без ответа, потому что в ту же минуту изза портьеры, заменявшей дверь, выглянуло смущенное лицо Куколки.
-Простите, Меценат… Я, право бы, не решился, но я думал, что вы одни. Почтенная Анна Матвеевна сказала, что вы сюда поехали… Я думал, с вами наши…
-Да чего вы там на пороге бормочете извинения?! Входите. Вот познакомьтесь с этими барышнями: левая — Муся, правая — Леля. Пожалуйста, не перепутайте только, это очень важно.
-Какой хорошенький,- проворковала Муся, косо, как птичка, поглядывая на Куколку.- Прямо куколка.
-Да его Куколкой и зовут,- рассмеялся Меценат.
-Неужели?.. Какая странная фамилия.
-Видите, собственно, моя фамилия Шелковников. Имя мое — Валентин, отчество…
И Куколка добросовестно выложил всю подноготную, благо тут не было Мотылька, который никогда не давал ему закончить полного своего титула.
-Но я вас буду лучше называть Куколка. Можно? Вы актер?
-Нет, я поэт.
-Как чудно! Напишите мне стишки.