Аркадий Аверченко, Подходцев и двое других, страница 33

Мне Марья Николаевна нравится, и я прямо высказываю это ей. Думаю, в этом нет ничего обидного. А вы чувствуете то же, но с пересадкой: ты изливаешь свою благосклонность на невинное дитя, Подходцев корчит из себя заботливого опекуна… -Тссс!- засмеялась Марья Николаевна.- Я вовсе не хочу быть яблоком раздора. Вы все одинаково милые, и нечего вам ссориться… -Впрочем, может быть, я тут и лишний,- кротко и задумчиво сказал Клинков, впадая в лирический тон,- так вы мне в таком случае скажите — я уйду. -Нет, ты должен быть здесь,- строго сказал Подходцев. -Почему? -Потому что сор из избы обычно не выносится! -А у тебя глазки закрываются?- спросила Валя, попрежнему внимательно изучая лицо Громова. -На многое,- усмехнулся Громов. -Закрываются, я спрашиваю? -О, еще как! -А ну, закрой. Громов закрыл. -Так же, как у меня,- пришла в восторг Валя.- А сказки ты знаешь? -Ято? Знаю, да такие все ужасные, что не стоит и рассказывать. Очень страшные. -А ты расскажи! -Это нам легче легкого. Ну, о чем тебе?.. Видишь ли, была такая бабаяга. Жила, конечно, в лесу… Да… Лес такой был, она в нем и жила… Ну, вот — живет себе и живет… Год живет, два живет, три живет… Очень долго жила. Стараяпрестарая. Можно сказать, живет, поживает, добра наживает. Даа… Да так, собственно, если рассудить, почему бы бабеяге и не жить в лесу. В городе ее сейчас бы на цугундер, а в лесу — славате Господи! Вот, значит, живет она и живет… Пять лет живет, восемь… Ревнивый взгляд Клинкова подметил, с какой лаской растроганная мать смотрит на рассказчика, дарящего своим вниманием ее крошку. -Да что ты все: живет да живет,- перебил он.- Не знаешь, так скажи, а нечего топтаться на одном месте. Вот я тебе расскажу, мышонок мой славный… Ну, иди ко мне на колени — гоп! Слушай: жилабыла бабаяга… Поймала она раз в лесу мальчишку и говорит ему: мальчик, мальчик, я сдеру с тебя шкуру.- Не дери ты с меня шкуру,- говорит он ей. Не послушала она, содрала шкуру. Потом говорит: мальчик, мальчик, я тебе глаза выколю… — Не коли ты мне глаз,- хнычет мальчишка. Не послушала, выколола.- Мальчик, мальчик,- говорит она потом,- я тебе рукиноги отрежу.- Не режь ты мне рукног. Но старуха, что называется, не промах — взяла и отрезала ему рукиноги… Увлеченный полетом своей фантазии рассказчик, возведя очи к потолку, не замечал, как лицо девочки все кривилоськривилось, морщилосьморщилось и, наконец, она разразилась горькими рыданиями. -Тебе бы сказки рассказывать не детям, а нижним чинам жандармского дивизиона,- сказал Подходцев, отнимая у него малютку.- Детка, ты не плачь. Дело совсем не так было: бабаяга действительно поймала мальчика, но не резала его, а просто проткнула пальцем мягкое темя малютки и высосала весь мозг. Мальчик вырвался от нее, убежал, а теперь вырос и живет до сих пор под именем Клинкова. Дырку в голове он заткнул любовной запиской, а мозгуто до сих пор нет как нет. -Очень мило,- пожал плечами Клинков.- Сводить личные счеты, вмешивая в это невинного младенца… Марья Николаевна! Если вам нужно куданибудь, я вас провожу… -Собственно, мне нужно в дватри места по делу, но я думала, что меня будет сопровождать Подходцев. Он такой опытный в разных делах. Клинков, чтобы скрыть смущение, подмигнул и сказал, выпятив грудь: -Дас! Клинков совсем не для разговоров о делах. С Клинковым разговаривают совсем о другом. Отошел к окну и стал сосредоточенно глядеть на улицу. А Громов отозвал Подходцева в сторону и, краснея, шепнул ему: -Почему ты с ней едешь, а не я? -А почему ты бы поехал, а не я? -Да, но ведь я ее нашел, я ее привел… -Ну, ну! Без собственников… Что она, котенок бродячий, что ли? Зато я добыл для нее ребенка, и, наконец, она сама