Аркадий Аверченко, Подходцев и двое других, страница 42

толкнул его тихонько в бок Клинков.- Мы же еще в передней. Перешли в гостиную. -А, действительно, прекрасная квартирка,- воскликнул Громов с преувеличенным восторгом.- И много, скажите, платите? -Сто десять. -С дровами? Подходцев не удержался. -До вашего прихода квартира была без дров; теперь — с дровами. -А была, ты говоришь, без дров,- спросил Клинков.- Можно подумать, что ты никогда не бываешь дома… -Пойдемте пить чай,- сказала хозяйка, выглядывая из столовой. -Что ты говоришь!- ахнул Подходцев.- Неужели это правда? Откуда ты это взял? Неужели сам придумал? Наверное, ктонибудь сообщил? -Ну, покажи же нам свою квартиру,- подтолкнул Клинков Подходцева.- Я думаю, изнываешь от желания похвастаться благополучием… -Да что ж вам показывать… Вот это столовая. -И верно. Столовая. Все в аккурате. А где гарусный петух, который на чайник нахлобучивают? -Петуха нет. -Упущение. А гардиночки славные. Прямо сердце радуется. И салфеточки вышитые. -Ты, кажется, грозил мне, что будешь в них сморкаться… Клинков вспыхнул и отвернулся от Натальи Ильинишны. -Не выдумывай, Подходцев. -Да уж ладно. Это вот мой кабинет. Громов похлопал ладонью по спинке кресла: -Кожа? -Она самая. -Здорово пущено. А чернильницато! Когда я помру — поставь ее над моей могилой. Совсем как памятник. А книгто, книгто! Каждая небось с переплетом рубля по три… -И все десять заплатишь,- подхватил Клинков с непроницаемым выражением лица. -А коверто! Футы нуты… От яркого ли света или от чего другого, но тени на скулах Громова сделались резче и обозначились двумя темными впадинами. И голос, несмотря на наружный восторг, изредка вздрагивал и срывался. -Ты похудел, Громов,- мягко заметил Подходцев.- Как дела? -Дела? Замечательны. Денег так много, что мы стали вести с Клинковым грешный образ жизни, что, как известно, ведет к похудению. Перешли в гостиную. -Это вот гостиная,- отрекомендовал Подходцев. -Как ты не спутаешься,- удивился Клинков.- Каждую комнату узнаешь сразу. Наталья Ильинишна окинула хозяйским взглядом преддиванный столик и удивленно спросила: -А куда же задевался альбом? Подходцев смутился. -Да я его… тово… положил на этажерку. -С чего это тебе вздумалось? Всегда лежал на столе, а ты вдруг… И безжалостная жена извлекла откудато и положила на стол пухлый плюшевый альбом, точно такого вида, как описывал его ядовитый Клинков перед женитьбой Подходцева. Чтобы замаскировать смущение. Подходцев отвернулся от стола. -А вот, господа, рояль. Громов добросовестно осмотрел и рояль, приблизив глаза к самой полированной крышке, будто бы он рассматривал не рояль, а маленькое диковинное насекомое… -А теперь к столу, господа, к столу! Было все… Сверкающий самовар. Бутылка коньяку. Бутылка белого вина. Графинчик рому. Свежая икра. Семга. Ветчина. Сардины. Холодные телячьи котлетки. Сверкающая белизной посуда. Чудесно вымытые салфетки. Около икры — лопаточка! Около сардин — другая! Около семги — двузубая фигурная вилочка! Подходцев не знал, куда девать глаза. А Клинков сидел, ел за троих и жег Подходцева горячим взглядом. После третьей рюмки Громов вдруг застучал ножом по тарелке. Бедняга сделал это машинально, просто по привычке к ресторану, где таким образом подзывается официант для перемены тарелок или для чего другого. Но тут же опомнился и с ужасом поглядел на хозяев. -Браво,- не понял его Подходцев.- Громов хочет сказать речь. Говори, дружище, не бойся. Это всетаки был выход. -Господа!- начал Громов, запинаясь.- Русская пословица говорит: «Одна голова не бедна, а если и бедна, так одна»… Гм! То есть не то! Я хотел сказать другое. Впрочем… Зачем слова, господа? Главное — поступки! Гм!.. И совершил поступок: сел