его сынокъ, Володя.
Гость Егоръ Ильичъ отнесся къ Бердяг? не мен?е любезно — какъ настоящій св?тскій челов?къ.
— Да?— сказалъ онъ задумчиво.— Такъ, такъ. Служите?
— Служу,— радостно отв?чалъ Бердяга, еле скрывая свою гордость, такъ какъ чувствовалъ себя центромъ вниманія многочисленныхъ визитеровъ Остроголозченки.
— А, гд??
— Въ технической контор? братьевъ Шумахеръ и Зайдъ, землед?льческія орудія и машины, представители Альфреда Барраса, Анонимной компаніи Унюнъ и Джеффри Уатсона, въ Шеффильд?.
— A какъ здоровье мамы?— спросила жена Остроголовченки, величественная старуха.
— Ничего, благодарю васъ, слава Богу. Она извиняется, что не могла придти — лежитъ, больная.
— Такъ, такъ,— съ элегантной разс?янностью кивнулъ головой Остроголовченко.— Дай Богъ, дай Богъ. Ну, господа — попрошу къ столу. Закусите, ч?мъ Богъ послалъ.
Гости шумной, запинающейся толпой двинулись къ столу.
— Пожалуйста, водочки, винца. Егоръ Ильичъ, Марья Платоновна! Серг?й Васильичъ, Василій Серг?евичъ! A ты Володя — пьешь?
Снова покрасн?въ отъ этого знака вниманія, Володя Бердяга пролепеталъ, пряча въ карманы громадныя красныя руки:
— Кх! Иногда. Немножко. Я уже, въ сущности, пилъ.
— Ничего, выпей. Ну, прямо-таки — прямо мужчина. Служишь?
— Да… Въ технической контор? Братьевъ Шумахеръ и Зайдъ, землед?льческія орудія и машины, представители Альфреда Бар…
— Берите ветчины,— любезно сказалъ хозяинъ длинному морщинистому старику.— Кажется запечена неплохо.
— Н?тъ, вы мн? бы лучше не наливали,— нер?шительно, конфузясь, говорилъ Володя.— Зач?мъ вы безпокоитесь?
— Ничего. Ну, какъ мама. Здорова?
— Благодарю васъ. Она очень извиняется, что не могла…
— Да вы прямо ложкой берите икру! Ну много-ли ея ножемъ захватишь?
— Позвольте, я передамъ,— сказалъ Володя Егору Ильичу.
— Спасибо. Такъ вы Астафія Иваныча покойнаго сынокъ? Пріятно, пріятно. Служите?
— Да… въ технической контор? Братьевъ Шумахеръ и Зайдъ, землед?ль…
— A почему мама не пришла?— спросила хозяйка, поправляя на стол? горшокъ съ гіацинтомъ.
— Она извинялась очень, что не можетъ. Она…
— Совс?мъ мужчина!— зам?тилъ вскользь Остроголовченко.— Что десять-то л?тъ д?лаютъ! Ну, что-жъ, пора опред?ляться куда-нибудь и на службу!
Полы сверкали, половики сверкали, пахло гіацинтами и жареннымъ барашкомъ, гости были прив?тливы, отъ хозяина пахло одеколономъ, въ верхнемъ этаж? чьи-то несм?лыя д?вичьи руки играли сладкій вальсъ, и Бердяг? казалось, что онъ плаваетъ въ эфир?, покачиваясь на н?жныхъ волнахъ самыхъ прекрасныхъ переживаній.
II.
Когда мать умерла, Бердяга продалъ ея кровать, салопъ, купилъ на вырученныя деньги семиструнную гитару, подстаканникъ и пере?халъ на житье къ старух? Луковенковой, им?вшей квартирку на одной изъ самыхъ тихихъ отдаленныхъ улицъ городка.
Жилъ писецъ Бердяга такъ: вернувшись со службы, об?далъ, часа два посл? об?да лежалъ на кровати, a потомъ, напившись чаю изъ стакана съ металлическимъ подстаканникомъ, до самаго