вм?сто того, чтобы д?ло д?лать, я воронъ считалъ.. Ну, вотъ… Недавно ?ду — вдругъ изъ-за угла погребальная процессія. Эхъ, думаю, усп?ю проскочить — трахъ! Что же вы думаете?! Вагонъ мой налетаетъ на катафалкъ, гробъ съ покойникомъ летитъ на рельсы, вагонъ наскакиваетъ на гробъ — и не усп?ваетъ никто оглянуться, какъ гробъ — на куски, a покойнику колесомъ кусочекъ ноги отхватило… Да, вотъ, не онъ-ли это сюда ковыляетъ?
Мы въ ужас? вскочили и обернули лица къ дверямъ, въ которыя кто-то вошелъ.
— Н?тъ, не онъ! Да ужъ вы не безпокойтесь… Онъ явится, проклятый! И зд?сь меня найдетъ. Притащится!
— Амусъ лешосъ,— сказалъ я своему другу, изъ деликатности затемнивъ фразу. Но опытное ухо бывшаго вагоновожатаго уловило смыслъ этихъ словъ.
— Ничего, я не сошелъ съ ума. Вотъ увидите — явится! Слушайте же, что дальше было. Едва только колесо на?хало на лапу покойнику, какъ онъ зашевелился, задергалъ руками, и ну — орать, что есть мочи!
Эти дураки доктора такъ и не разгляд?ли, что усопшій-то спалъ въ летаргическомъ сн?.
— Изумительный случай!— ахнули мы.
— Ничего не изумительный. Самый обыкновенный. Говорю же я вамъ: со мной каждый день что-нибудь подобное случается.
— Что же дальше было?
— Ничего хорошаго. Факельщики, разум?ется, удрали, лошади съ катафалкомъ умчались вскачь — пот?ха!— a родственники этого летаргическаго на меня же набросились, и давай меня костить, какъ самаго посл?дняго челов?ка.
— За что же?— удивился мой товарищъ.— В?дь вы, прямо-таки, воскресили мертвеца!
— То-то и оно. Я говорю то же самое. A онъ ко мн? потомъ присталъ: зач?мъ гробъ поломалъ? Зач?мъ ногу попортилъ?
Вагоновожатый погладилъ усы и св?силъ голову на грудь, съ видомъ зл?йшаго меланхолика.
— Теперь вотъ ходитъ ко мн?. Триста рублей требуетъ. Трамвайное общество отверт?лось съ помощью своихъ адвокатовъ… a y меня адвокатовъ-то н?тъ. Что я теперь буду д?лать? Ходитъ и ходитъ этотъ колченогій. Каждый день ходитъ. Я, говоритъ, черезъ тебя трудоспособность потерялъ.
— A вы бы ему указали на то, что если бы не вы — такъ бы его живого и закопали въ могилушку.
— Да говорилъ я ему! Уперся, какъ быкъ: не твое д?ло, говоритъ. Можетъ быть, я и безъ тебя бы, когда р?чи надъ гробомъ начали говорить — проснулся бы. И ноги, говоритъ, были бы ц?лы. Я, говоритъ… A чтобъ тебя на томъ св?т? такъ таскало! Слышите? Идетъ! Я ужъ по костылю слышу. Пронюхалъ, что я зд?сь! Опять будетъ тутъ нюнить, падаль этакая!
Д?йствительно, со стороны входа, до насъ донесся отчетливый стукъ костыля о каменный полъ. Онъ приближался и приближался…
II.
Покойникъ выгляд?лъ еще не старымъ мужчиной, съ желтымъ лицомъ и брезгливо выдвинутой нижней губой. Подъ мышкой онъ держалъ костыль. Голосъ им?лъ скрипучій, ворчливый.
— А! Вотъ оно что! Вы тутъ вина распиваете, шашлыками закусываете — лучше бы денежки мои отдали. A пріятелей шашлыками пичкать можете тогда, когда свободныя деньги будутъ.
— Эй, вы тамъ — потише!— грубо крикнулъ я.— Чего вы пристаете къ этому почтенному челов?ку? Что вамъ надо?
—