дерева.
— Ишь, проклятый,— завистливо подумалъ Маргаритовъ.— Безъ пріемовъ работаетъ. Какъ Богъ на душу положить!
— Сумасшедшій!— вскричала женщина.— Вы себ? голову разобьете!
— И разобью,— вдохновенно-упрямо сказалъ Пампуховъ.
— Смотрите, какое красное пятно на виск?…
— И пусть. Любите меня?
— Не знаю,— нер?шительно сказала женщина.— Я, кажется, вообще, не могу любить.
— Пусть я подохну,— простоналъ Пампуховъ.
Онъ задыхался отъ гн?ва и муки. Погляд?лъ на женщину воспаленными глазами, схватилъ себя за воротникъ и б?шено дернулъ. Воротникъ затрещалъ, галстукъ лопнулъ и безжизненно свисъ на сторону.
— Что вы д?лаете, дикарь? В?дь вамъ придется возвращаться домой.
— Пусть!— прохрип?лъ б?дный Пампуховъ.— Пусть! Любишь меня? Скажи…
— Не знаю… Зач?мъ вы меня на ты называете?
— О, ччертъ! Придешь сегодня ночью къ мостику?
— Не д?лайте моей рук? больно. Не знаю, можетъ быть…
— Н?тъ, скажи нав?рное…
— Нав?рное, сказать никогда нельзя… A вдругъ умру.
— О, Божже!— зарев?лъ Пампуховъ.— Она меня не любитъ! Она мной играетъ! Пропадай все.
Онъ схватилъ свою трость, въ ярости переломилъ ее пополамъ, и отбросивъ далеко отъ себя об? половинки, уб?жалъ въ л?съ.
— Пампуховъ,— крикнула дачница.— Вернитесь! Пампу-у-уховъ! Гд? вы, сумасшедшій! Сережа-а! Ну, вернись, ну, я тебя люблю. Я пошутила!
Очевидно, сумасбродный Пампуховъ былъ далеко, потому что не отозвался на этотъ ласковый призывъ. Дачница с?ла на поваленное дерево, и подперевъ подбородокъ рукой, стала смотр?ть затуманеннымъ слезой взоромъ въ ту сторону, куда умчался неистовый Пампуховъ.
Подождавъ немного, Маргаритовъ засвист?лъ п?сню и см?ло направился къ дачниц?, обойдя ее съ другой стороны.
— Ай, кто тутъ? !
— Это я,— сказалъ, раскланиваясь, Маргаритовъ.— Позвольте представиться,— Маргаритовъ. Бродя по л?су, услышалъ женскій крикъ, и думая, что кому-нибудь нужна помощь — посп?шилъ сюда.
— A вы слышали,— смущенно спросила дачница,— что я кричала?
— Странно, но мн? показалось, что женскій голосъ кричитъ знакомое имя — Пампуховъ!
— A вы его… знаете?
— Сережу Пампухова? Какъ самого себя. Страшный ловеласъ.
— Ну, что вы!
— A ей Богу. Нав?рное, уже усп?лъ признаться вамъ въ любви…
— Почему вы думаете?
— Таковъ его характеръ. У него есть и система своя. Да вотъ, наприм?ръ: говорилъ онъ вамъ, что онъ дикарь и д?лаетъ, что хочетъ, и что женщина можетъ поступать тоже, какъ хочетъ: или отв?тить на поц?луй, или ударить ножемъ.
— Н?тъ, не ножемъ, a хлыстомъ или револьверомъ.
— Ну, все равно.
Онъ огляд?лъ дачницу и спросилъ небрежно-д?ловымъ тономъ:
— Голову разбивалъ?
— Что-о?
— Голову. У него такая система: посл? дикаря биться головой обо что-нибудь.
Дачница вскочила.
— Послушайте! Неужели, онъ притворялся? A я-то, глупая…
— Да онъ ловко это прод?лываетъ.
— Но, в?дь, онъ не шутя бился головой. У него было тутъ красное пятно…