«Уважаемая баронесса! Къ сожал?нію, долженъ сказать вамъ, что двери нашего дома для васъ закрыты. Посл? всего происшедшаго (не буду о семъ распространяться) ваше появленіе на нашихъ вечерахъ было бы оскорбленіемъ нашего дома. Графъ Бырдинъ».
«Княгиня! Над?юсь, вы сами поймете, что вамъ бывать у насъ неудобно. Почему? Не буду объяснять чтобы еще больше не обид?ть васъ. Такъ-то-съ! Графъ Бырдинъ».
— Хорошія он? об?, — печально прошепталъ графъ. — Об? хорошія — и баронесса, и княгиня. — Но что же д?лать, если въ нихъ пудовъ по пяти слишкомъ.
А графиня таяла, какъ св?ча. Даже самъ графъ Бырдинъ сталъ поглядывать на нее одобрительно и однажды даже похлопалъ по костлявому плечу. Скелетикъ мой, — н?жно прошепталъ онъ.
* * *
Жуткій нечелов?ческій стонъ раздался въ роскошныхъ аппартаментахъ графа.
Остановившимися отъ ужаса глазами гляд?лъ графъ на страшныя, роковыя строки св?жаго номера иллюстрированнаго журнала…
Строки гласили:
«Какъ быстро м?няется въ наше время всесильная царица-мода! Только три м?сяца тому назадъ мы сообщали, что устанавливается прочная мода на худыхъ женщинъ — и что же! Только три м?сяца продержалась эта мода и канула въ в?чность, уступивъ дорогу поб?доносному шествію женщинъ рубенсовскаго типа, съ широкими мощными бедрами, круглыми плечами и полными круглыми руками. Ave, modes et robes для полныхъ женщинъ!!»
— Все погибло? — простоналъ графъ. — Я отказалъ отъ дому рубенсовской баронесс? и тиціановской княгин?, a он? были бы украшеніемъ моего дома. Я извелъ жену, свелъ на н?тъ ея прекрасное пышное т?ло.. Увы, мн?! Поправить все? Но какъ? До сезона осталось 2 нед?ли… Что скажутъ? !
Мужественной рукой вынулъ онъ изъ роскошнаго футляра остро-отточенную бритву…
* * *
Чье это хрип?нье тамъ слышится? Чья алая кровь каплетъ на дорогой персидскій коверъ? Чьи ослаб?вшія руки судорожно хватаются за ножку кресла?
Графское это хрип?нье, графская кровь, графскія руки… И не даромъ поэтъ писалъ: «Погибъ поэтъ, невольникъ чести»… Спи спокойно!
* * *
На похоронахъ платье графини Бырдиной было отд?лано чернымъ валаньсеномъ, a сама она была отд?лана на об? корки св?тскими знакомыми за то, что погубила мужа, и за то, что не модная.
* * *
Кладбище мирно дремлетъ… Тихо качаютъ ивы надъ могилой своими печальными верхушками:
— Дуракъ ты, молъ, дуракъ!..
ОТЧАЯННЫЙ ЧЕЛОВ?КЪ.
I.
…По?здъ тронулся.
Мы пом?стились трое въ рядъ на мягкомъ вагонномъ диван?: я у окна, мой пріятель Незапяткинъ по-средин?, а по правую его руку — какой-то неизв?стный намъ челов?къ, съ быстрыми черными глазами, потонувшими въ темно-синихъ впадинахъ.
Од?тъ онъ былъ въ черный сюртукъ, a на ше? было намотано такой неимов?рной длины кашне, что шея, голова и плечи напоминали гигантскую катушку нитокъ.
Едва по?здъ тронулся, какъ я вынулъ изъ кармана журналъ и, примостившись поближе къ окну, погрузился въ чтеніе.
— Какъ мы мало заботимся о своемъ здоровь?, — зам?тилъ вдругъ незнакомецъ,