хот?лъ, чтобы твоя жена была исключеніемъ… Но — увы! Исключенія попадаются только въ романахъ. Влюбится, братъ, она. Влюбится. Тутъ ужъ ничего не под?лаешь.
— Пожал?лъ бы ты ее, — попросилъ я.
Онъ пожалъ плечами.
— Зач?мъ? Отъ того, что я ее пожал?ю, чувства ея ко мн? не изм?нятся. Ахъ! Зач?мъ ты насъ познакомилъ, зач?мъ познакомилъ? ! Какое безуміе!
— Но, можетъ быть… Если вы не будете встр?чаться…
— Да в?дь она меня уже вид?ла?
— Вид?ла.
— Ну, такъ при чемъ тутъ не встр?чаться»?
Лицо мое вытянулось.
— Д?йствительно… Втяпались мы въ исторію.
— Я жъ говорю теб?!
Тяжелое молчаніе. Я тихо пролепеталъ
— Воздуходуевъ!
— Ну?
— Если не ее, то меня пожалуй.
Въ глазахъ Воздуходуева сверкнулъ жестоюй огонекъ.
— Не пожал?ю. Пойми же ты, что я не господинъ, a рабъ своего обаянія, своего усп?ха. Это — тяжелая ц?пь каторжника, и я долженъ влачить ее до самой смерти.
— Воздуходуевъ! Пожал?й!
Въ голос? его сверкнулъ металлъ;
— Н-н?тъ!
Въ комнату вошла молодая барышня, хрупкаго вида блондинка, съ разъ навсегда удивленными с?рыми глазами.
— Анна Лаврентьевна! — всталъ ей на встр?чу Воздуходуевъ. — Отчего вы не пришли ко мн??
— Я? Къ вамъ? Зач?мъ?
— Женщина не должна спрашивать: «зач?мъ?». Она должна идти къ мужчин? безъ силы и воли, будто спящая съ открытыми глазами, будто сомнамбула.
— Что вы такое говорите, право? Какъ такъ я пойду къ вамъ ни съ того, ни съ чего.
— Слаб?етъ, — шепнулъ мн? Воздуходуевъ. — Посл?днія усилія передъ сдачей.
И отчеканилъ ей жесткимъ металлическимъ тономъ:
— Я живу: Старомосковская, 7. Завтра въ три четверти девятаго. Слышите?
Анна Лаврентьевна бросила взглядъ на меня, на Воздуходуева, на вино, которое мы пили, пожала плечами и вышла изъ комнаты.
— Видалъ? — нервно дернувъ уголкомъ рта, спросилъ Воздуходуевъ. — Еще одна. И мн? жалко ее. Барышня, дочь хорошихъ родителей… А вотъ, поди жъ ты!
— Неужели придетъ? !
— Она-то? Поб?житъ. Сначала, конечно, борьба съ собой, колебанія, слезы, но, по м?р? приближенія назначеннаго часа — роковыя для нея слова: «Воздуходуевъ, Старомосковская, 7м — эти роковыя слова все громче и громче будутъ звучать въ душ? ея. Я вбилъ ихъ, вколотилъ въ ея душу — и ничто, никакая сила не спасетъ эту д?вушку.
— Воздуходуевъ! Ты безжалостенъ.
— Что жъ д?лать. Мн? ее жаль, но… Я думаю, Господь Богъ сд?лалъ изъ меня какое-то орудіе наказанія и направляетъ это орудіе противъ вс?хъ женщинъ. (Онъ горько, надтреснуто засм?ялся). Аттила, бичъ Божій.
— Ты меня поражаешь! Въ чемъ же разгадка твоего такого страшнаго обаянія, такого жуткаго усп?ха у женщинъ?
— Отчасти, наружность, — задумчиво прошепталъ онъ, поглаживая себя по впалой груди и похлопывая по острымъ кол?нямъ. — Ну, лицо, конечно, взглядъ.
— У тебя синее лицо, — зам?тилъ я съ отт?нкомъ почтительнаго удивленія.
— Да. Брюнетъ. Частое бритье. Иногда это даже надо?даетъ.
— Бритье?
— Женщины.
—