Въ 30 л?тъ.
— Сережа! Мн? еще 27 л?тъ, и у меня фигура, какъ у д?вушки… Подумай, что будетъ, если появится ребенокъ? Ты не знаешь, какъ д?ти портятъ фигуру…
— Странно… Раньше ты говорила, что не хочешь плодить нищихъ. Теперь, когда я богатъ…
— Сережа! Я для тебя же не хочу быть противной! Мн? двадцать седьмой годъ, и я… Сережа! Однимъ словомъ — время еще не ушло!
Святое материнство!
Въ 48 л?тъ
— Докторъ! Помогите мн? — я хочу им?ть ребенка!!! Понимаете? Безумно хочу.
— Сударыня. Въ этомъ можетъ помочь только мужъ и Богъ. Сколько вамъ л?тъ?
— Вамъ я скажу правду — 46. Какъ вы думаете: въ этомъ возраст? можетъ что-нибудь родиться?
— Можетъ!
— Докторъ! Вы меня воскрешаете.
— У васъ можетъ, сударыня, родиться чудесная, здоровенькая, кр?пкая… внучка!..
ПРОФЕСІОНАЛЪ.
На скачкахъ или въ театр? — это не важно — бритый брюнетъ спросилъ бородатаго блондина:
— Видишь вотъ этого молодого челов?ка съ темными усиками, въ пенснэ?
— Вижу.
— Это Мушуаровъ.
— Ну?
— Мушуаровъ.
Лошадь ли проб?жала мимо, или любимая актриса вышла на сцену — не важно, но что-то, однимъ словомъ, отвлекло вниманіе друзей, и разговоръ о Мушуаров? прекратился.
И только возвращаясь со скачекъ или изъ театра — это не важно — бородатый блондинъ спросилъ бритаго брюнета:
— Постой… Зач?мъ ты мн? давеча показалъ этого Мушуарова?
— А какъ же! Зам?чательный челов?къ.
— А я его нашелъ личностью совершенно незначительной. Что-жъ онъ, сыворотку противъ чумы открылъ, что-ли?
— Еще забавн?е. Пользуется безм?рнымъ, потрясающимъ усп?хомъ у женщинъ!
— Д?йствительно. При такой тусклой наружности — это зам?чательно.
— Непостижимо.
— Загадочно.
— Таинственно.
— И ты не знаешь тайны этого безумнаго усп?ха?
— Совершенно недоум?ваю.
А у Мушуарова, д?йствительно, была своя тайна. Скушавъ за своимъ одинокимъ столомъ супъ, котлеты и клюквенный кисель, Мушуаровъ съ зубочисткой въ л?вомъ углу рта, поднимается съ м?ста и — сытый, отяжел?вшій — л?ниво бредетъ въ кабинетъ; усаживается удобн?е въ кожаное кресло, поднимаетъ голову, будто что-то вспоминая (очевидно, номеръ одного изъ многихъ телефоновъ) и, наконецъ, нажавъ кнопку, ц?дитъ сквозь торчащую въ зубахъ зубочистку:
— Центральная? Дайте, барышня, 770 — 17. Благодарю васъ.
— Кто говоритъ? — доносится издалека св?жій женскій голосъ.
— Вы, Екатерина Николаевна? Здравствуйте, Екатерина Николаевна. Здравствуйте…
Странно: въ голос? его звучитъ самая неподд?льная хватающая за душу печаль.
— Мушуаровъ? Здравствуйте. Что скажете?
— Что скажу? Скажу, что вы должны быть нынче вечеромъ у меня. Слышите? Я такъ хочу.
— Послушайте… Опять за старое? В?дь я вамъ уже сказала, что не люблю васъ, и, право, удивляюсь…
— Екатерина Николаевна, — тихо, съ какой-то странной сдержанностью отчеканиваетъ Мушуаровъ. — Конечно, всякій воленъ поступать, какъ ему заблагоразсудится,