Аркадий Аверченко, Подходцев и двое других, страница 12

Тогда зачем его растапливать? Боже, Боже, как это все странно! Дверь скрипнула в тот самый момент, когда Громов, раздраженный туманностью поваренной книги, вырвал из нее лист «о куличах» и бросил его в кадочку с мукой. -На! Теперь это все перемешай! …Дверь скрипнула, и на пороге появился смущенный Клинков. Не входя в комнату и пытаясь заслонить своей широкой фигурой чтото, прятавшееся сзади него и увенчанное красными перьями,- он разочарованно пролепетал: -Как… вы уже вернулись? А я думал, что вы еще часок прошатаетесь по рынку. -А что? Да входи… Чего ты боишься? -Да уж лучше я не войду… -Да почему же? За спиной Клинкова раздался смех, и красные перья закачались. -Вот видишь,- сказал женский голос.- Я тебе говорила — не надо. Такой день нынче, а ты пристал — пойдем да пойдем!.. ЕйБогу, бесстыдник. -Клинков, Клинков,- укоризненно воскликнул Подходцев.- Когда же ты наконец перестанешь распутничать? Сам же затеял это пасхальное торжество и сам же среди бела дня приводишь жрицу свободной любви… -Нашли жрицу,- сказала женщина, входя в комнату и осматриваясь.- Со вчерашнего дня жрать было нечего. -Браво!- закричал Клинков, желая рассеять общее недовольство.- Она тоже каламбурит!! Подходцев, запиши — продадим. -У человека нет ничего святого,- сурово сказал Громов.- Сударыня, нечего делать, присядьте, отдохните, если вы никуда не спешите. -Господи! Куда же мне спешить,- улыбнулась эта легкомысленная девица.- Куда, спрашивается, спешить, если меня хозяйка вчера совсем из квартиры выставила? -Весна — сезон выставок,- сострил Клинков, снимая пальто.- Подходцев, запиши. Я разорю этим лучшую редакцию столицы. Ах, как мне жаль, Маруся, что я не могу оказать вам того гостеприимства, на которое вы рассчитывали. -Уйдите вы,- сердито сказала Маруся, нерешительно присаживаясь на кровать.- Ни на что я не рассчитывала. Отдохну и пойду. Взгляд ее упал на кадочку с мукой, и она широко раскрыла глаза. -Ой! Это что вы, господа, делаете? -Куличи,- серьезно ответил Громов, поднимая измазанное мукой лицо.- Только у нас, знаете ли, не ладится… -Видишь ли, Маруся,- важно заявил Клинков.- Мы решили отпраздновать праздник святой Пасхи понастоящему. Мы — буржуи! Маруся встала, осмотрела кадочку и сказала чрезвычайно озабоченно: -Эх, вы! Кто ж так куличи делает. Высыпайте обратно муку. Хотите, я вам замешу? Громов удивился. -Да разве вы умеете? -Вот тебе раз! Да как же не уметь! -Уважаемая, достойная Маруся,- обрадовался совершенно измученный загадочностью поварской книги Подходцев.- Вы нас чрезвычайно обяжете… Увидев такой оборот дела, сконфуженный сначала Клинков принял теперь очень нахальный вид. Заложил руки в карманы и процедил сквозь зубы: -Теперь вы, господа, понимаете, для чего я ее привел? -Лучше молчи, пока я тебя не ударил по голове этой лопаткой. По распущенности ты превзошел Гелиогабала! -Да, пожалуй… — подтвердил самодовольно Клинков.- Во мне сидит римлянин времен упадка. -Нечего сказать, хорошенькое помещение он себе выбрал. Разведика в этой баночке краску для яиц. Римлянин времен упадка покорно взял пакетики с краской и отошел в угол, а Подходцев и Громов, предоставив гостье все куличные припасы, стали суетиться около стола. -Накроем пока стол. Скатерть чистая есть? -Вот есть… Какаято черная. Только на ней, к сожалению, маленькое белое пятно. -Милый мой, ты смотришь на эту вещь негативно. Это белая скатерть, но сплошь залитая чернилами, кроме этого белого места. И, конечно, залил ее Клинков. Он всюду постарается. -Да уж,- отозвался из угла Клинков, поймавший только последнюю фразу.- Я всегда стараюсь. Я старательный. А вы всегда на меня кричите. Вон Марусю привел. Маруся, поцелуй меня. -Уйди, уйди,