Берлинская курица на яйцах (1923)

       — Дома Карл Шмидт…
       — Дома-то дома. Но очень занят. Работает.
       — Ну, я через час зайду.
       Через час:
       — Можно видеть Карла Шмидта.
       — Никак нет. Дверь на ключе, сидят, никого в кабинет не пускают. Видимо, работают.
       — Да что он такое важное делает?
       — Второй день так уже заперлись. Говорят: твсячныя дела делают.
       — Да, может, он там, фальшивыя бумажки печатает. А ну-ка постой… я в замочную скважину погляжу… Слушай. Да что же это такое. Сидит посреди кабинета в кресле, сложив руки на животике, и на стенные часы любуется. Какая же это работа. Вот безстыдник… Эй, Карльхен. Открой, голубчик. Я по важному делу пришел.
       — Кто там? Носит вас, чертей. Что тебе нужно. Человек сидит, запершись, важным делом занят, а он, как черкес, ломится…
       — Постыдись. Ведь я в замочную скважину видел: ты сложа руки сидел…
       — Хорошее дело сложа руки: я за это время, как мы с тобой разговариваем — пятьсот марок заработал.
       — Послушай… ну, что ты врешь. Ты и сейчас сидишь буквально сложа руки. Даже пальцы левой с пальцами правой сплел… Только на часы смотришь. Но разве же это работа…
       — А что ты думаешь… Мне интересно по часам видеть как я зарабатываю.
       — Чем…
       — Не кричи так: яйцами, ты знаешь, почем сейчас десяток яиц.
       — Вчера — 500.
       — Вот видишь. А сегодня 600. А завтра будут — 700.
       — Да тебе-то что от этого.
       — А я вчера купил десяток тысяч штучек за 500 тысяч. Сегодня уже стоят 600, завтра 700 и так дальше… Выходит, что в час я зарабатываю 4166 марок. В минуту 69 марочек… Вот сижу тут и гляжу на часы: секундочка стукнула — марку пожалуйте, минуточка проползла — 69 клади на бочку. Час пробил — 4166 марочек в кармане. А ночью… ты подумай. Это-же не сон будет, а тихое наслаждение… Я лежу, как ребеночек невинный, на спинке там на бочку, а тут тик так, марка-марка, марка-марка… Утром продрал глазки, а на ночном столике невидимыя простым глазом сквозь видимыя миру слезы — тридцать две тысьченки и лежат этакой пачкой. Умываюсь я студеной водичкой, а сзади: тик-так, марка-марка, шнурок на ботинке завязываю, ан за эту минутку я уже на семьдесят марочек богаче. Умылся, оделся, прибрался, засел в креслице — и гляжу на часы, не отводя ясных глазенок…
       — А, чтоб они у тебя лопнули, твои ясные глазенки. Фриц, дай пальто… Ухожу. Что ж ты мне, дурак, раньше не сказал, что твой барин на яйцах сидит…
       . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
       Фриц… Никого не принимай. Будут меня спрашивать — говори, барин де в кабинете заперся, важным делом занят…
       Тик-так, тик-так…
       
       Аркадий Аверченко. Берлинская курица на яйцах // Виленское Утро. 1923. No 490 18 февраля.