Аркадий Аверченко, Подходцев и двое других, страница 32

двадцати минут… Скрипнула наружная дверь, и плутоватые выпуклые глаза Клинкова заглянули в щель. Убедившись, что никого нет, он вошел в комнату и развернул находившийся в руках большой сверток… Полдюжины роскошных желтых хризантем выглянули из бумаги своими мохнатыми курчавыми головками. Клинков взял глиняную вазу с сухими цветами, выбросил их, вставил свои хризантемы, налил воды, поставил это нехитрое сооружение на стул перед дверьми маленькой комнаты и, отойдя, даже полюбовался в кулак — хорошо ли? Умылся, тщательно причесался и, одетый, лег на диван. Когда вернулся Громов, Клинков представился спящим. У Громова тоже оказался сверток — большая игрушечная корова, меланхолично покачивавшая головой. Громов опасливо оглянулся на Клинкова, поставил свою корову на другой стул около клинковских цветов и, облегченно вздохнув, улегся на одну из свободных кроватей. Когда вошел Подходцев со свертком в руках, оба сделали вид, что сладко спят, но Подходцева на этот дешевый прием никак нельзя было поймать… -Ну, ребята, нечего там дурака валять и закрывать глаза на происшедшее — вставайте!! Потом он оглядел оба стула с подарками, пожал плечами и сказал: -А вы не боитесь, что это животное пожрет эту траву? В развернутом им свертке оказались: гребенка, кусок дорогого туалетного мыла и флакон одеколона — Подходцев и тут оказался на высоте практичности. Он же разбудил и Марью Николаевну, он же распорядился насчет чаю, он же подал через дверь кувшин с водой, чашку и все свои покупки. Когда свежая от холодной воды, благоухающая одеколоном Марья Николаевна в какомто сиреневом кружевном пеньюаре вышла в большую комнату, ведя за руку дочь,- все ахнули: так она была элегантна и уютна. -Как вы милы, что подумали обо всем,- обратилась она к Подходцеву. -Ну, вот еще новости. А эти два туземца ведь тоже кое о чем подумали… Шаркая ногой и извиваясь, насколько позволял ему плотный стан, преподнес свои цветы Клинков. Тут же с другой стороны Громов самым умилительным образом подсунул девочке свою меланхолическую корову. -Господи… Зачем вы это… Я вам и так столько беспокойства доставила,- мило лепетала Марья Николаевна, разливая чай.- Валя, поблагодари дядю. -Вот ты молодец, что подарил мне корову,- сказала Валя, бесстрашно влезая на громовские колени.- Так мне и надо. И звучно поцеловала вспыхнувшего Громова в щеку. -Гм!- сказал Клинков,- если бы я знал, что за коров полагается такая благодарность, я бы вместо цветов подарил корову. -Говоришь о корове,- недовольно пробормотал Подходцев,- а сам все время подсовываешь осла. -Марья Николаевна, разве я вам Подходцева подсовывал? -Бледно,- пожал плечами Подходцев.- Вы на него не обижайтесь, Марья Николаевна, он ведь ни одной женщины не может видеть равнодушно… Юбки не пропустит! Один раз написал любовное письмо даже дамскому портному. Глава 5. Искусство рассказывать сказки Громов самым нежным образом держал Валю на коленях и поил ее чаем с блюдечка. Валя, отпивая глоток, останавливала внимательный взгляд на лице Громова, открывала рот, чтобы чтото спросить, но неопытный Громов, замечая отверстый рот, моментально заливал его теплым чаем. Наконец Валя пустила в блюдце пузыри, отвернулась от него и спросила: -А у тебя дитев нету? -Нет,- сказал Громов. -А отчего? -Так, не водятся они у меня… — уклончиво ответил Громов. -Он их жарит в сметане и ест,- вмешался Клинков.- Очень любит их. Только на сковородке. -Ну хоть ребенкато ты можешь оставить в покое!- с некоторым раздражением сказал Громов. -Что это значит «хоть»?- спросил Клинков.- А кого я еще не оставляю в покое? -Взрослых. Но они могут сами за себя постоять, а это — ребенок. -А ну вас к черту,- вдруг рассердился Клинков.-