действительно повез нас смотреть тарантеллу.
В этот вечер изучение неаполитанского быта ни на шаг не подвинулось вперед.
Мы были бессовестно обмануты.
Вас, — путешественников, которые когда-нибудь попадут в Неаполь, — хочу я предупредить, что такое тарантелла, которую так усиленно рекомендуют нечестные гиды…
Нас (меня и Сандерса) ввели в большую круглую комнату, стены и потолок которой были покрыты зеркалами. Вокруг стен диваны, посредине комнаты круглое бархатное возвышение — все это аляповатое, ужасающе грубое.
— Садитесь, господа, — загадочно ухмыляясь, сказал Габриэль, и сейчас же засуетился, обращаясь к тучной женщине, на лице которой была написана целая книга былых преступлений и порока. — Вот эти господа, мамарелла, очень желают видеть тарантеллу, им нужно показать тарантеллу… Ах, да покажите же этим добрым господам вашу тарантеллу. Это прекрасные и хорошие господа, и им надлежит посмотреть тарантеллу.
Мамарелла хлопнула в жирные ладони, и тотчас же шесть женщин выбежали из боковых дверей.
Были они в том, в чем, по русской поговорке, мать родила, и даже еще меньше, принимая во внимание, что какая-нибудь из них в свое время родилась в сорочке. Одним словом, были они абсолютно, безусловно и радикально голы.
С заученными жестами дефилировала эта армия перед нами, а мы сидели с Сандерсом, опечаленные этим обманом, оскорбленные в нашей скромности.
— Нравится — спросила торжествующим тоном бесхитростная мамарелла.
Бедняге и в голову не могло прийти, что ее тарантелла могла в ком-нибудь не вызвать одушевления.
— Гм, да… — смущенно сказал Сандерс. — Вещь забавноватая. Недурно, как говорится, задумано. Женщины
— Конечно. Вы же видите.
— Так, так… Гм… Не холодно
Пансион мамареллы, привыкший к скотской разнузданности немцев и к шумному поведению галантных французов — был изумлен нашей сдержанностью; все поглядывали на нас с недоумением.
— Протанцуйте им, деточки, — скомандовала мамарелла. — Пусть посмотрят вашу тарантеллу.
Она взяла в руки бубен, и шесть женщин закружились, заплясали; откормленные торсы сотрясались от движений, и вообще, все это было крайне предосудительно.
— Помпейские позы! — скомандовала мамарелла, уловив на нашем лице определенное выражение холодности и осуждения.
Но и помпейские позы не развеселили нас. Женщины становились в неприличные сладострастные позы с таким деловым, небрежным от частых повторений видом, как утомленный приказчик мануфактурного магазина к концу вечера показывает надоевшим покупательницам куски товара.
На сцену вдруг появился дожидавшийся где-то неподалеку Габриэль.
— О!.. А почему господа так скромно сидят Почему они не приласкают этих красавиц Смотрите, какие красоточки. Вот эта или эта… Или вот эта! Настоящая богиня. А эта! Красавица, а Не нравится Пошла вон. Тогда, может, эта Украшение Неаполя, знаменитая красав… Не надо Ну ты, лошадь, отойди, не мешайся тут. А вот эта… Что вы о ней скажете, синьоры..
Он с деланным восторгом хлопал женщину по плечам, трепал по щекам, отгонял равнодушно первых красавиц