и торопилъ мать насчетъ об?да.
Однажды, онъ пришелъ ко мн? и, вм?сто того, чтобы разспрашивать меня о Петербург?, разоткровенничался самъ:
— A я вчера анекдотъ слышалъ: одинъ жидъ пришелъ по д?ламъ къ пом?щику, a тотъ схватилъ ружье и говоритъ: «плавай, жидовская морда, а то застр?лю!» Ну, жидъ, конечно, испугался, упалъ на землю и сд?лалъ видъ, будто плаваетъ. A потомъ пом?щикъ засм?ялся и сказалъ: «Благодари Бога, что я тебя нырять еще не заставилъ!». Здорово, а?
Я пожалъ плечами.
— С?ро!
— Какъ вы говорите?
— С?ро.
Стеша удивленно взглянулъ на меня и умолкъ. Я заговорилъ о чемъ-то другомъ, но онъ перебилъ меня:
— Такъ какъ вы сказали? «С?ро»? Ха-ха!
— Да ужъ… неважный вашъ анекдотецъ.
— «С?ро», значить? Здорово… Ха-ха!
Онъ потрепалъ меня по плечу и ушелъ, волоча за собой громадныя, въ тяжелыхъ сапогахъ ноги. На другой день я у?халъ.
II.
И опять, совс?мъ недавно, попалъ я въ Зміевъ. Надъ Россіей пронеслась революція, въ Петербург? уже н?сколько л?тъ работала Государственная Дума, a Зміевъ остался такимъ же… Пыльныя безлюдныя улицы, выводокъ цыплятъ y забора, и одинокій пьяный, лежащій въ т?ни, около бакалейной лавки съ выв?ской:
«Бакалея съ продажей всего».
Лавочникъ былъ тотъ же самый — и узналъ онъ меня сразу же, какъ только я зашелъ къ нему. Сколько перевидалъ за эти восемь л?тъ новыхъ людей этотъ б?дняга? В?роятно, не бол?е десятка.
— Опять къ намъ?— сказалъ онъ съ такой небрежностью, будто бы я у?зжалъ изъ Зміева нед?ли на дв?.— Ну, что-жъ… поживите, поживите… У насъ тутъ не скучно.
— A что сид?лица, y которой я жилъ?
— Будемъ говорить, она померла. A сынокъ ейный Степанъ Захарычъ женились и казенной лавкой зав?дуютъ. Умн?йшая голова!
Я изумленно погляд?лъ на лавочника.
— Это онъ умн?йшая голова? Да в?дь онъ былъ глупъ, какъ бревно.
— Молоды были,— серьезно возразилъ лавочникъ.— A теперь въ большихъ умникахъ состоять. Вы то, господинъ, разсудите, что постъ ихній небольшой — сид?лецъ винной лавки, a компанія y нихъ самая отборная: предс?датель управы, господинъ докторъ, учитель гимназіи бываетъ и прочія сливки общества. Съ дуракомъ бы возиться не стали…
— Да въ чемъ же его умъ?
— Надо быть, въ разговор?. В?дь, господа, они, изв?стно, какъ: сойдутся и разговариваютъ промежъ себя. Да вотъ сюда въ лавку идетъ учитель Выдыбаевъ — ихъ хорошій знакомый. Они вамъ лучше все и объяснятъ.
Д?йствительно, въ лавку зашелъ сухой, длинный господинъ съ бл?днымъ лицомъ. Я извинился, назвалъ себя и прямо приступилъ къ д?лу.
— Скажите, правду говорятъ, что Стеша Козелковъ, сид?лецъ, считается тутъ y васъ — persona grata?
Бл?дный учитель задумчиво покивалъ головой.
— Какъ вамъ сказать… Что-то въ немъ есть такое, что, д?йствительно, отличаетъ его среди другихъ индивидовъ нашего богоспасаемаго болота… Есть въ немъ настоящая желчь, скептицизмъ, чутье и вкусъ… Онъ тонокъ, безпощаденъ въ своихъ характеристикахъ, и y дамъ пользуется даже н?которымъ усп?хомъ, какъ, вообще, все, что выдается