— Тутъ такъ хорошо… Зд?сь можно слушать Бога.
— Почему?
Онъ устало покачалъ головой.
— Боже мой! Но в?дь мы теперь лицомъ къ лицу съ Нев?домымъ… Нев?домый притаился всюду — его шумъ слышится въ прибо? соленой волны, въ шелест? могучихъ сосенъ, и Онъ глядитъ на меня изъ вашихъ глазъ. Положите мн? руку на голову. Я усталъ.
— Можетъ быть, вы хотите положить свою голову ко мн? на кол?ни?— благодушно спросила дачница.
Маргаритовъ опасливо взглянулъ на нее, подивился немного и нер?шительно положилъ голову ей на кол?ни.
— Баю-баюшки,— сказала дачница.— Не сп?ть-ли вамъ колыбельную п?сенку?
Маргаритовъ поднялъ голову.
— Откуда вы… знаете?
— Что?
— Ничего, ничего…
— Н?тъ, что я знаю?
— Вотъ то, что я… хот?лъ, чтобы вы мн? сп?ли колыбельную п?сенку?
— Догадалась, — разсм?ялась дачница. — Сердце сердцу в?сть подаетъ. Вы зв?здочекъ не видите? Вонъ дв? нашихъ зв?здочки мерцаютъ. Дальше какъ? Космосъ. что-ли? Постойте, куда же вы? Вы еще не сказали на счетъ двухъ жалкихъ пылинокъ среди милліарда. Это очень хорошій трюкъ; женщина, узнавъ, что вы съ ней дв? такія пустяковыя пылинки среди милліардовъ — подумаетъ: «Эхъ, изм?ню-ка я мужу. Все равно крошечная изм?на растворится среди огромнаго космоса!» Ахъ, Маргаритовъ, Маргаритовъ! В?дь, вы писатель. Ну, какъ же вамъ не стыдно, а?
— Послушайте… Скажите мн? правду,— убитымъ тономъ спросилъ Маргаритовъ. — Это Пампуховъ… разболталъ?
— Ну, конечно же! Онъ уже два дня ходитъ всюду и пропов?дуетъ: «Женщины, скоро прі?детъ Маргаритовъ — остерегайтесь его. Онъ будетъ стоять съ вами передъ лицомъ природы, потомъ положитъ вашу руку къ себ? на голову, потомъ эту голову положитъ къ вамъ на кол?ни, потомъ будетъ жалоба на усталость, просьба колыбельной п?сни и разговоръ о зв?здахъ, о космос?. Потомъ…»
— Довольно!— съ горечью сказалъ Маргаритовъ.— Прощайте. Вы злы и жестоки.
— До свиданья. Всего хорошаго. Кланяйтесь Пампухову.
Усталый, разбитый возвращался б?дный Маргаритовъ къ себ? на дачу. Онъ брелъ, натыкаясь на стволы сосенъ и спотыкаясь о корни.
Онъ былъ печаленъ, разс?янъ и золъ.
Но какъ онъ ни былъ разс?янъ — звукъ двухъ голосовъ, доносившихся со стороны лужайки, гд? лежало старое сваленное бурей дерево — остановилъ его.
Разговаривали мужчина и женщина. Маргаритовъ прислушался и проворчалъ:
— Ну, конечно, этотъ проклятый Пампуховъ разговариваетъ! Чтобъ ему языкъ проглотить.
Вопреки этому желанію, Пампуховъ д?йствовалъ языкомъ легко и свободно.
— Я въ этомъ отношеніи разсуждаю, какъ дикарь! Захот?лось мн? васъ поц?ловать — я хватаю васъ и ц?лую. Это мое право. Захот?лось вамъ ударить меня за это хлыстомъ или выстр?лить изъ пистолета — бейте, стр?ляйте. Это уже ваше право.
— Ну, хорошо,— сказалъ женскій голосъ.— A если я ни бить, ни стр?лять въ васъ не буду, a просто скажу, что вы мн? противны. Тогда что?
— Не говорите этого слова,— яростно вскричалъ Пампуховъ.— Я себ? лучше разобью голову!
И онъ, д?йствительно, хватился головой о поваленный стволъ