мн? генералъ и говоритъ: «Вы будете Алекс?й Дмитричъ Моргуновъ?». «Такъ точно, я. Садитесь, пожалуйста». «Ничего, говоритъ. Я и постою». «А только, говоритъ, такое д?ло, что моя дочка васъ вид?ла и влюбилась, a я васъ прошу отступиться».— Чего-съ? Не желаю!». «Я вамъ, говоритъ, домъ подарю, пару лошадей и десять тысячъ!». «Не нужно, говорю, мн? ни золота вашего, ни палатъ, потому все это y васъ наворовано, a дочка ваша должна нынче же ко мн? притить!». Видалъ? Вотъ онъ и говоритъ: «А я полиціймейстеру заявлю объ такомъ вашемъ д?л?». «Да сд?лай милость. Хучь самому околодочному». Взялъ его за грудки, да и вывелъ, несмотря, что генералъ. Ну, хорошо. Прі?зжаетъ полиціймейстеръ. «Вы Алекс?й Моргуновъ?».— «А теб? какое д?ло?».— «Такое, говоритъ, что на васъ жалоба». «Одинъ дуракъ, говорю жалуется, a другой слушаетъ». «Отступитесь,— говоритъ,— Алекс?й Дмитричъ. А то, говоритъ, добромъ не кончится»… «Чего-съ? Ахъ ты, селедка полицейская». «Прошу, говоритъ, не выражаться, а то взводъ городовыхъ пришлю и д?ло все закончу». «Присылай, говорю. Схватилъ его за грудки, да въ дверь. Ну, хорошо. Прі?зжаетъ взводъ, ружья наголо — прямо ко мн?!..
Сердце мое замерло… Я зналъ храбрость этого молодца, былъ ув?ренъ въ его дикомъ неукротимомъ мужеств? и свир?пости, но страшныя слова «ружья наголо» и «взводъ» потрясли меня. Я посмотр?лъ на него съ тайнымъ ужасомъ, замеръ отъ предчувствія самаго страшнаго и захватывающаго въ его героической борьб? съ генераломъ, — но въ это время скрипнула дверь… вошелъ отецъ. Онъ былъ суровъ и ч?мъ-то разстроенъ.
— Вотъ ты гд?, каналья, — проворчалъ онъ. — Мн? это надо?ло! Ц?лые дни валяешься по диванамъ, воруешь папиросы, a на столахъ въ ресторан? на ц?лый палецъ пыли. Получай разсчетъ и уходи по добру, по здорову.
Сердце мое оборвалось и покатилось куда-то. Я вскрикнулъ и закрылъ лицо руками… Вотъ оно! Только бы не вид?ть, какъ этотъ страшный безжалостный забіяка будетъ р?зать отца, такъ неосторожно разбудившаго въ немъ зв?ря. Только бы не слышать стоновъ моего несчастнаго родителя!
Алекс?й спрыгнулъ съ дивана, выпрямился, потомъ наклонился и, упавъ на кол?ни, завопилъ плачущимъ голосомъ:
— Вотъ чтобъ я лопнулъ, если бралъ папиросы. Чтобъ меня разорвало, если я не стиралъ пыли нынче утромъ! Только дв? папиросочки и взялъ! Что-жъ его стирать пыль, если все равно уже нед?ля, какъ никто въ ресторанъ не идетъ! Простите меня — я никогда этого не сд?лаю! Извините меня!
О, чудо! Это крушитель генераловъ и полиціймейстеровъ хныкалъ, какъ младенецъ.
— Я исправлюсь! — кричалъ онъ, б?гая за отцомъ на кол?няхъ, съ проворствомъ и искусствомъ, поразившими меня. — Я и не курю вовсе! Да и пыли-то вовсе н?тъ!
— Э, все одинъ чортъ, — устало сказалъ отецъ.— Я закрываю ресторанъ. Наторговались.
Глава V.
Ликвидація.
… Рядъ столовъ, съ которыхъ были содраны скатерти, напоминалъ аллею надгробныхъ плитъ… Драпировки вис?ли пыльными клочьями — впрочемъ, скоро и ихъ содралъ бойкій чрезвычайно разговорчивый еврей. Уже не пахло такъ весело и об?щающе замазкой и масляной краской — въ комнатахъ стоялъ запахъ пыли, пустоты и смерти.
Въ