Аркадий Аверченко, Подходцев и двое других, страница 53

продолжал тем же решительным тоном: -Видишь ли: это совершится чисто автоматически, как нож гильотины отделяет голову от плеч… Тебе, конечно, не будет смысла жить со мной в этом полутемном, гробового вида номере. Мне никак нельзя поселиться в одном из твоих палаццо… -Почему?!!- зарычал бледный от злости Клинков. -Зачем объяснять, когда ты сам понимаешь. Я тебе напомню один штрих, один пустяк: помнишь, когда я был женат, имел квартиру с портьерами, сверкающими салфетками и лопаточками для свежей икры, а вы пришли с Громовым ко мне, с подведенными животами, стыдящиеся своего голодного вида и брюк с бахромой… Что удержало вас от откровенного разговора со мной? Почему вы стали хвастаться роскошной сытой жизнью?! Ага? Подходцев с видом смертельно усталого человека бросился в кресло, вытянул ноги и, освещенный светом камина, заговорил, полузакрыв глаза: -Дело в том, дорогие мои, что мы все трое горды, как знатные, но нищие испанцы. И все у нас идет хорошо, пока, мы в одинаковом положении и состоянии… -Я не гордый,- пробормотал Клинков. -Ты?! Я ведь знаю, что ты мог бы получать от отца солидное содержание, и ты не взял у него ни копейки только потому, что он был сух с тобой!! Разве это не гордость? Почему я разошелся со своей женой? Из гордости! Почему Громов не разойдется со своей женой? Из гордости!! Нет, хлопчики, наше преступное сообщество расшаталось вконец, я это чувствую. Не надо закрывать глаза! Первый удар нанесла своей нежной, но жестокой рукой высокочтимая Евдокия Антоновна, второй — эта противоестественная помесь лисицы и очковой змеи, это доверенное лицо, этот погубитель Клинкова, чтоб его там у телефона убило током высокого напряжения! -Хотите, я спущу его с лестницы и откажусь от наследства?- донесся из дальнего угла голос притихшего Клинкова. -Э, нет, братку. Этого уж я не позволю. Дружба хороша, когда она — вольное лесное растение, а не оранжерейная штучка, выращенная искусством опытного садовника. Мы расходимся — я люблю иногда взглянуть в глаза старухеправде — над нами сейчас разразилась гроза с ливнем, грянул гром… и… и долго мы не обсушимся! -Летние грозы коротки,- с усилием выдавил из судорожно сжавшегося горла Громов. -Возможно. Жена твоя может разлюбить тебя или, наконец, не дай ей Бог этого, умереть. Клинков — любитель женского пола — может спустить все свои капиталы на какоенибудь алчное, розовогубое, золотоволосое существо, а я… -Ты? Что же ты? Почему ты остановился? -Я буду ждать вас, детки. Только и всего. Профессия незатруднительная, но отнимающая много времени. Правду ведь сказать, я вас очень любил. У Клинкова были женщины. У Громова — поэзия и высокие искусства, а я — прозаический земной человек, в любой момент мог променять и то и другое на любого из вас. -Я сейчас заплачу,- простонал Клинков из дальнего угла. -При водянке головы жидкость, переполняющая мозг, иногда течет из глаз,- сказал не совсем уверенным от тайного волнения голосом Громов. -Что ж ты, голубчик,- упрекнул Клинков.- Стал уже на своих бросаться?.. Все равно, как бы ты меня ни оскорблял, я тебя люблю. -Ах, не говори так жалостно! Господи! И что мы за несчастные такие… Я торопился к вам, хотел поздравить тебя с днем ангела… -Да разве я именинник?- удивился Клинков. -Еще бы. Всюду флаги. Фонари, торжественное шествие по городу алкоголиков и дегенератов. А что же это твой рыжий купидон не идет?! Не убило ли его, в самом деле, у телефона электричеством? -Придет. А он довольно препротивный, братцы. Хорошо бы ему учинить какуюнибудь гадость. Подходцев встал с кресла, потянулся и, сбросив свой оцепенелый вид, засмеялся. -Я знаю, что мы ему сделаем! Клинков! Достань из твоего чемодана пару атласных дамских туфель.