что каждую минуту тебя можетъ исковеркать, зажать, какъ торговую книгу въ копировальномъ пресс? — и въ то же время хладнокровно разсуждать объ этомъ.
— Посмотри-ка, что онъ д?лаетъ?
Незапяткинъ пошелъ взглянуть на нашего сумасброда и, вернувшись, доложилъ:
— Лежитъ чивой-то на диван? съ закрытыми глазами.
— Давай станемъ тутъ. Ближе къ средин?.
— А симпатичный онъ. В?рно?
— Да. Милый. Такой… предупредительный.
Ч?мъ дальше, т?мъ душн?е было въ вагонъ. Чувствовалось приближеніе юга.
— Что, если мы откроемъ окно? — прервалъ я. — Въ степи такая теплынь.
— Не открываются окна. Вагонъ еще на зимнемъ положеніи.
— Постой… А вотъ это окно! У него, кажется, эта задвижка еле держится. Ну-ка, потяни.
— Ножичкомъ-бы. Не увидитъ никто?
— Ничего. Потомъ скажемъ, что нечаянно.
Рама съ легкимъ стукомъ упала — и намъ въ лицо пахнула сладкая прохлада напоенной ранними весенними ароматами степи.
— Какой воздухъ! Чувствуешь! Вотъ, что значить Кавказъ!
— Бальзамъ!
Мощныя горы рисовались вдали легкими туманно голубыми призраками. Лаской в?яло отъ теплаго воздуха и жирной пахучей земли.
… Часа два простояли мы такъ, почти не разговаривая, разн?женные, задумчивые. Сзади насъ раздался голосъ:
— Что это вы тутъ д?лаете?
Нашъ сос?дъ по дивану стоялъ за моей спиной.
— Чувствуете, какой воздухъ? — спросилъ я.
— Да. Попробую-ка и я открыть другое окошечко.
— Н?тъ, — возразилъ Незапяткинъ. — Вс? окна зад?ланы по зимнему положенію. Это единственное.
— Вотъ онъ, Кавказъ-то! — задумчиво зам?тилъ не знакомецъ. — Красивый, экзотическій, какъ зм?я-пифонъ, но и ядовитый, какъ эта зм?я! Такъ-же могущей ужалить.
— Почему?
— Кавказъ-то? В?дь это разбойничья страна. Вотъ вы, наприм?ръ, стоите у окна, тихо бес?дуете, и вдругъ изъ-за того камня — бацъ! Пуля въ високъ, и вы безъ крика валитесь на полъ.
— Кто-же это… можетъ?
— Ясно, какъ день: туземцы. Да вотъ вчера въ газетахъ… не читали газетъ?
— Н?тъ.
— Ну, какъ же. Такимъ точно образомъ стоялъ еврей, настройщикъ роялей, у открытаго окна. «Св?жимъ воздухомъ дышалъ…» Бацъ! И не пикнулъ. Айзенштукъ фамилія.
— Да за что же, Господи!
— Абреки. Это у нихъ молодечество. Кто больше пассажировъ настр?ляетъ, тотъ большимъ уваженіемъ въ аул? пользуется. Кто меньше десятка уложилъ, за того ни одна д?вушка замужъ не пойдетъ.
— Чортъ знаетъ что! Закроемъ окно, Незапяткинъ,
— А позвольте-ка, я рискну, — хладнокровно сказалъ незнакомецъ, облокачиваясь на узенькій подоконникъ. — Послушайте… если меня тяпнетъ пуля… возьмите мои вещи и отошлите въ Тифлисъ на Головинскій проспектъ, 11 — Михайленко.
Никогда я до сихъ поръ не вид?лъ, чтобы зав?щанія составлялись съ такимъ самообладаніемъ и быстротой.
Для очистки сов?сти мы попытались уговорить нашего сумасброда отойти отъ рокового окна, но онъ былъ непреклоненъ.
IV.
Выходя въ Тифлис? изъ вагона, мы наткнулись на высокую красивую даму, встр?чавшую нашего