Что жъ у него марочекъ-то… полная уже коллекція?
— Въ томъ-то и д?ло, что не полная! Нужно еще достать болгарскую выпуска семидесятаго года и какую-то египетскую съ обелискомъ. Тогда, говорить, съ секретарствомъ что-нибудь и выгоритъ.
— И не стыдно теб?? — тихо прошепталъ Крутоновъ. — Гнусно все это и противно. Марки-то эти можно гд?-нибудь достать?
— Говорятъ, есть такой собиратель, Илья Харитонычъ Тпрундинъ, — у котораго все, что угодно есть. Разыщу его и достану.
— Омерзительно, — пожевалъ губами Крутоновъ. — Семидесятаго года болгарская-то?
— Семидесятаго. Горько мн?, братцы.
— Ну, что жъ, — пожалъ плечами Вострозубовъ. — Ты намъ признался, и это тебя облегчило. Если больше никакихъ гр?ховъ н?тъ…
— Н?ту гр?ховъ? У меня-то? — застоналъ Мохнатыхъ. — А банковская операція съ купцомъ Тросносовымъ — это что? Это святое д?ло, по-вашему?
— Постой, — тихо сказалъ Вострозубовъ, беря Мохнатыхъ подъ руку и отводя его въ сторону. — Ты имъ этого не говори; они не поймугъ. А я пойму. Вотъ — выпей и разскажи.
— И разскажу! Все разскажу!! Ничего не потаю. Пьянствовали мы недавно съ купцомъ Троеносовымъ. Онъ и давай хвастаться своей чековой книжкой. «Видалъ, говоритъ, книжку? Махонькая, кажется? Корова языкомъ слизнетъ — и н?тъ ея!! А большая, говоритъ, въ ней сила. Тутъ я, говоритъ, проставлю цифру, тутъ фамилію — и на теб?, получайте. Хоть десять тысячъ, хоть двадцать тысячъ!» Хвастался этакъ-то, хвастался, да и заснулъ. А я возьми съ досады, да и выдери одинъ листочекъ…
— Мохнатыхъ?! — съ негодованіемъ вскричалъ Вострозубовъ. — Неужели…
И снова громко застоналъ Мохнатыхъ.
— Да! Да! Каюсь ради великаго праздника! Три тысячи вывелъ я на листочк?, подписалъ «И. Троеносовъ» — благо онъ какъ курица пишетъ — и въ ту же нед?лю получилъ. Тошно мн?, братцы, ой, какъ тошно!!
— Куда же ты ихъ д?валъ, несчастный?
— А я пошелъ въ другой банкъ да на текущій счетъ вс? три тысячи и положилъ. Вотъ и чековая книжечка, въ род? Троеносовской.
— Какая грязь! Покажи… Книжечку.
— Вотъ видишь… Тутъ сумма и число ставится, тутъ фамилія…
— Неужели, ни на одну минуту, Мохнатыхъ, сов?сть не схватила тебя за сердце, не ужаснулся ты?… А фамилія получателя разв? тутъ не ставится?
— Ни-ни! На предъявителя. Понимаешь, какъ удобно. Предъявилъ ты чекъ, и расписокъ никакихъ съ тебя не берутъ — пожалуйста! Получилъ изъ кассы и иди домой.
— Гмъ!.. См?шные, ей Богу, эти банкиры. Покажи-ка еще книжечку… Значитъ, ты сначала выдралъ такой листочекъ, a потомъ уже подписалъ купцову фамилію.
— Ну, конечно! Охъ, тошнехонько мн?, братцы!.
— Выпей, преступная твоя душа. Вонъ, тамъ твой стаканъ, на окн?… Ну, теперь бери твою книжку. Да спрячь подальше. А то, братъ, знаешь, не трудно и влопаться… Такъ вс? три тысячи, значитъ, у тебя и лежатъ?
— Вс? лежатъ, — вскричалъ кающійся Мохнатыхъ, ударяя себя въ грудь. — Ни копеечки не трогалъ!
— Н-да… Ну, ничего. Богъ тебя проститъ. По крайней м?р?, теперь ты облегчился…
Полянскій уже давно ревниво сл?дилъ