за интимнымъ разговоромъ Мохнатыхъ съ Вострозубовымъ.
Подошелъ къ нему, обнялъ дружески за талію и шепнулъ:
— Ну, что, легче теперь? Н?ту больше гр?ховъ?
Тоскливо погляд?лъ на него Мохнатыхъ.
— Н?ту гр?ховъ? Это у меня-то? Да меня за мой посл?дній гр?хъ пов?сить мало! Братцы! Вяжите меня! Плюйте на меня! Я чужую жену соблазнилъ!
— Какая мерзость! — ахнулъ Полянскій, съ презр?ніемъ глядя на Мохнатыхъ. — Хорошенькая?
— Красавица прямо. Молоденькая, стройная, руки, какъ атласъ и ц?луется такъ, что…
— Мохнатыхъ! — сурово вскричалъ Полянскій, — не говори гадостей. И теб? не стыдно? Неужели, ты не подумалъ о муж?, объ этомъ челов?к?, котораго ты такъ безчелов?чно обокралъ?!.
— Жалко мн? его было, — виновато пролепеталъ Мохнатыхъ, опустивъ гр?шную голову. — Да что же д?лать, братцы, если она такая… зам?чательная…
— Зам?чательная? ! А святость семейнаго очага? ! А устои? Говори, какъ ее зовутъ.
— Да зач?мъ теб? это… Удобно ли?
— Говори, развратникъ! Скажи намъ ея имя, чтобы мы молились за нее въ сердц? своемъ, молились, чтобы облегчить ея и твой гр?хъ… Слышишь? Говори!
— Раба Божія Наталья ее зовутъ, — тихо прошепталъ убитый Мохнатыхъ.
— Наталья? Богъ тебя накажетъ за эту Наталью, Мохнатыхъ. А по отчеству?
— Раба Божія Михайловна.
— Михайловна? Какой позоръ… Не спрашиваю ея фамиліи, потому что не хочу срывать покрывала съ тайны этой несчастной женщины… Но спрошу только одно: неужели у тебя хватало духу бывать у нихъ дома, гляд?ть въ глаза ея мужу?!
— Н?тъ… Я больше по телефону… Уславливался…
— Еще хуже!! Неужели, раскаяніе не глодало тебя?! Неужели, этотъ номеръ телефона, ужасный преступный номеръ — не вр?зался въ твою душу огненными знаками?! Не вр?зался? Говори: не вр?зался?
— Вр?зался, — раскачивая головой, въ порыв? безысходнаго горя, прошепталъ Мохнатыхъ.
— Ты долженъ забыть его! Слышишь? То, что ты д?лалъ — подло! 27—18?
— Что, номеръ? Н?тъ… Хуже! Больше!
— Еще хуже? Еще больше? Какой же?
— 347—92.
— Ага… Наталья Михайловна… Такъ-съ. Какъ же ты подошелъ къ ней? Какимъ подлымъ образомъ соблазнилъ эту несчастную?..
— А я просто узналъ, что за ней ухаживалъ См?лковъ. Встр?тилъ ее да и разсказалъ, что См?лковъ всюду хвастается поб?дой надъ ней. Выдумалъ. Ничего См?лковъ даже и не разсказывалъ… А она возмутилась, прогнала См?лкова… Я и сталъ тутъ ут?шать ее, сочувствовать.
— Трижды подло, — разс?янно зам?тилъ Полянскій, описывая что-то карандашомъ на обрывк? конверта.
— Вс? гр?хи? — спросилъ Крутоновъ, разливая въ стаканы остатки восьмой бутылки и набивая ротъ куличемъ. — Во всемъ признался?
— Кажется, во всемъ.
— Ну, вотъ видишь. Легче теперь?
— Кажется, легче.
— Ну, вотъ видишь! Говорилъ я, что мы тебя облегчимъ… И облегчимъ!
— Конечно, облегчимъ, — серьезно и строго подтвердилъ Вострозубовъ.
— Камень съ души снимемъ, — пооб?щалъ Полянскій.
— Вс? камни снимемъ! Камня на камн? отъ твоихъ гр?ховъ не останется.