Такъ бы и треснулъ тебя! !
Зякинъ опустилъ вс? свои многочисленныя складки и волосы внизъ, капнулъ на отворотъ сюртука крохотной мутной слезой и покорно подошелъ къ хозяину.
— Что жъ, бей… Зач?мъ же сдерживать желаніе?.. Ударь друга, который не будетъ защищаться.
— Убирайся вонъ! Уходи!! Не будемъ просто встр?чаться и конецъ.
Все большее и большее удовлетвореніе расплывалось по лицу Зякина.
— Ну? Не правъ ли я былъ? В?дь я же знаю, что ты противъ меня что-то им?лъ… Зякина, голубчикъ, не проведешь.
— Агафья! Марина!! Пальто и шляпу господину Зякину! Онъ уходитъ!! Уберите его отъ меня, или сейчасъ большой гр?хъ случится!..
* * *
Черезъ часъ озабоченный, грустный Зякинъ сид?лъ у знакомаго Прядова и, покусывая большими желтыми зубами сухіе суставы пальцевъ спрашивалъ:
— Вы давно вид?ли Вихменева?
— Вчера.
— Ничего ему про меня не говорили?
— Ничего.
— Не понимаю! Нав?рное, кто-нибудь другой наговорилъ ему про меня. Нав?рное, Утюговъ. Я уже давно зам?чалъ, что онъ на меня дуется. А сегодня прихожу къ нему посид?ть — и что же? Онъ меня просто выгналъ! ! Что вы на это скажете?
— М… да.
— Нравится это вамъ?
— Мм… да!..
— То есть, какъ «да»? Вы, значить, одобряете такое обращеніе? Соглашаетесь съ нимъ? Павелъ Петровичъ, я уже давно хочу спросить васъ: что я вамъ сд?лалъ, что вы меня не любите? Ч?мъ я заслужилъ такое недоброжелательное обращеніе? Я догадываюсь — это Вихменевъ вамъ что-нибудь наговорилъ? Или Сашинъ? или Кранцъ? Господи! Какой это ужасъ — быть опутаннымъ какой-то страшной невидимой с?тью и не знать, откуда эта с?ть, кто ее соткалъ для меня?!
Онъ уныло молчалъ, не слыша отв?та. А отв?ть звучалъ, гд?-то въ с?рой дали, въ пространств?, безъ конца, безъ пред?ла;
— Никто, какъ Богъ.
РАЗСКАЗЪ О НИНОЧК? КРОХИНОЙ.
Я и хот?лъ написать разсказъ о Ниночк? Крохиной.
И сюжетъ хорошій, и настроеніе у меня было такое, что по сил? и яркости написаннаго — критика признала бы «Ниночку Крохину» однимъ изъ удачн?йшихъ моихъ разсказовъ.
Не судьба.
Такъ читатель никогда и не узнаетъ изумительной потрясающей судьбы р?дкой д?вушки — Ниночки Крохиной.
Только что я, дрожа отъ нетерп?нія и остраго стремленія окунуться въ океанъ увлекательнаго творчества, взялъ н?сколько листовъ чистой бумаги и придвинулъ чернильницу поближе, какъ телефонный аппаратъ, стоящій на письменномъ стол?, неистово зазвен?лъ.
— Что?! — грубо бросилъ я въ трубку. — Что надо?!
— Ой-ой, что за кровожадность, — засм?ялся гд?-то за н?сколько верстъ женскій голосъ. — Не въ дух??
— А-а, здравствуйте, — съ напряженной радостью протянулъ я, сжимая свободную руку въ кулакъ. — Ну, что новенькаго?
— Н?тъ, вы лучше скажите, почему у васъ былъ такой сердитый тонъ?
— Да н?тъ… такъ просто… Это аппаратъ шалитъ.
— Сердечный? — слышится лукавый вопросъ.
— Телефонный.
— Вы, можетъ быть, на меня сердитесь, а? За то, что я позавчера каталась на островахъ не съ вами, a съ Дрягинымъ.