ему челов?ка или двухъ или трехъ, — онъ крякалъ, сбрасывалъ поясъ и замахнувшись правой рукой такъ далеко, что она чуть его самаго не хлопала по спин?, бросался въ битву.
Знаменитый размахъ правой руки д?лалъ то, что первый противникъ лет?лъ на землю, вздымая облако пыли; ударъ головой въ животъ валилъ второго; третій получалъ неуловимые, но страшные удары об?ими ногами… Если противниковъ было больше, ч?мъ три, то четвертый и пятый лет?ли отъ снова молніеносно закинутой назадъ правой руки, отъ методическаго удара головой въ животъ — и такъ дал?е.
Если же на него напали пятнадцать, двадцать челов?къ, то сваленный на землю Страшный Мальчикъ стоически переносилъ дождь ударовъ по мускулистому гибкому т?лу, стараясь только повертывать голову съ т?мъ расчетомъ, чтобы прим?тить, кто въ какое м?сто и съ какой силой бьетъ, дабы въ будущемъ закончить счеты со своими истязателями.
Вотъ что это былъ за челов?къ — Аптекар?нокъ.
Ну, неправъ ли я былъ, назвавъ его въ сердц? своемъ, Страшнымъ Мальчикомъ?
* * *
Когда я шелъ изъ училища въ предвкушеніи осв?жительнаго купанья на «Хрусталк?» или бродилъ съ товарищемъ по Историческому бульвару въ поискахъ ягодъ шелковицы, или просто б?жалъ нев?домо куда, по нев?домымъ д?ламъ, — все время налетъ тайнаго не осознаннаго ужаса т?снилъ мое сердце: сейчасъ гд?-то бродитъ Аптекар?нокъ въ поискахъ своихъ жертвъ… Вдругъ онъ поймаетъ меня и изобьетъ меня въ конецъ — «пуститъ юшку», по его живописному выраженію.
Причины для расправы у Страшнаго Мальчика всегда находились…
Встр?тивъ какъ-то при мн? моего друга Сашку Ганнибоцера, Аптекар?нокъ холоднымъ жестомъ остановилъ его и спросилъ сквозь зубы:
— Ты чего на нашей улиц? задавался?
Побл?дн?лъ б?дный Ганнибоцеръ и прошепталъ безнадежнымъ тономъ:
— Я — не задавался.
— А кто у Снурцына шесть солдатскихъ пуговицъ отнялъ?
— Я не отнялъ ихъ. Онъ ихъ проигралъ.
— А кто ему по морд? далъ?
— Такъ онъ же не хот?лъ отдавать.
— Мальчиковъ на нашей улиц? нельзя бить, — зам?тилъ Аптекар?нокъ и, по своему обыкновенно, съ быстротой молніи перешелъ къ подтвержденію высказаннаго положенія: со свистомъ закинулъ руку за спину, ударилъ Ганнибоцера въ ухо, другой рукой ткнулъ «подъ вздохъ», отчего Ганнибоцеръ переломился надвое и потерялъ всякое дыханіе, ударомъ ноги сбилъ оглушеннаго, ув?нчаннаго синякомъ Ганнибоцера на землю, и полюбовавшись на д?ло рукъ своихъ, сказалъ прехладнокровно:
— А ты… (это относилось ко мн?, замершему при вид? Страшнаго Мальчика, какъ птичка передъ пастью зм?и)… А ты что? Можетъ, тоже хочешь получить?
— Н?тъ, — пролепеталъ я, переводя взоръ съ плачущаго Ганнибоцера на Аптекар?нка. — За что же… Я ничего.
Загор?лый, жилистый, не первой св?жести кулакъ закачался, какъ маятникъ, у самаго моего глаза.
— Я до тебя давно добираюсь… Ты мн? попадешь подъ веселую руку. Я теб? покажу, какъ съ баштана незр?лые арбузы воровать!
«Вс? знаетъ проклятый мальчишка», подумалъ я. И спросилъ, осм?л?въ:
— А на что они теб?… В?дь это не твои.
— Ну, и дуракъ. Вы