Пятнадцати л?тъ отъ роду мы вс? начали «страдать». Это — совершенно своеобразное выраженіе, почти не поддающееся объясненію. Оно укоренилось среди вс?хъ мальчишекъ нашего города, переходящихъ отъ д?тства къ юности, и самой частой фразой при встр?ч? двухъ «фрайеровъ» (тоже южное арго) было:
— Дрястуй, Сережка. За к?мъ ты стрядаешь?
— За Маней Огневой. А ты?
— А я еще ни за к?мъ.
— Ври больше. Что же ты дрюгу боишься сказать, чтолича?
— Да мин? Катя Капитанаки очень привлекаетъ.
— Врешь?
— Накарай мин? Господь.
— Ну, значитъ, ты за ней стрядаешь.
Уличенный въ сердечной слабости, «страдалецъ за Катей Капитанаки» конфузится и для сокрытія прелестнаго полуд?тскаго смущенія загибаетъ трехъэтажное ругательство.
Посл? этого оба друга идутъ пить бузу за здоровье своихъ избранницъ. Это было время, когда Страшный Мальчикъ превратился въ Страшнаго Юношу. Фуражка его попрежнему вся пестр?ла противоестественными изломами, поясъ спускался чуть не на бедра (необъяснимый шикъ), a блуза верблюжьимъ горбомъ выбивалась сзади изъ подъ пояса (тотъ же шикъ); пахло отъ Юноши табакомъ довольно ?дко.
Страшный Юноша, Аптекар?нокъ, переваливаясь, по дошелъ ко мн? на тихой вечерней улиц? и спросилъ своимъ тихимъ, полнымъ грознаго величія голосомъ;
— Ты чиво тутъ д?лаешь, на нашей улиц??
— Гуляю… — отв?тилъ я, почтительно пожавъ протянутую мн? въ вид? особаго благоволенія руку.
— Чиво жъ ты гуляешь?
— Да такъ себ?.
Онъ помолчалъ, подозрительно оглядывая меня.
— А ты за к?мъ стрядаешь?
— Да не за к?мъ.
— Ври!
— Накарай меня Госп…
— Ври больше! Ну? Не будешь же ты здря (тоже словечко) шляться по нашей улиц?. За к?мъ стрядаешь?
И тутъ сердце мое сладко сжалось, когда я выдалъ свою сладкую тайну:
— За Кирой Костюковой. Она сейчасъ посл? ужина выйдетъ.
— Ну, это можно.
Онъ помолчалъ. Въ этотъ теплый н?жный вечеръ напоенный грустнымъ запахомъ акацій, тайна распирала и его мужественное сердце. Помолчавъ спросилъ:
— А ты знаешь, за к?мъ я стрядаю?
— Н?тъ, Аптекар?нокъ, — ласково сказалъ я.
— Кому Аптекар?нокъ, a теб? дяденька, — полушутливо, полусердито проворчалъ онъ. — Я, братецъ ты мой, стрядаю теперь за Лизой Евангопуло. А раньше я стрядалъ (произносить я вм?сто а — былъ тоже своего рода шикъ) за Маруськой Королькевичъ. Здорово, а? Ну, братъ, твое счастье. Если бы ты что-нибудь думалъ насчетъ Лизы Евангопуло, то…
Снова его уже выросшій и еще бол?е окр?пшій жилистый кулакъ закачался у моего носа.
— Видалъ? А такъ ничего, гуляй. Что жъ… всякому стрядать пріятно,
Мудрая фраза въ прим?неніи къ сердечному чувству
* * *
12 ноября 1914 года меня пригласили въ лазаретъ прочесть н?сколько моихъ разсказовъ раненымъ, смертельно скучавшимъ въ мирной лазаретной обстановк?.
Только что я вошелъ въ большую, уставленную кроватями палату, какъ сзади меня, съ кровати послышался голосъ:
— Здравствуй, фрайеръ. Ты чего задаешься на макароны?
Родной моему